[Lycorias]

Если вы любите стихи, но никогда не читали то, что пишет Ольга Родионова...
В общем, обязательно почитайте ))
Здесь http://www.netslova.ru/verochka/index.html
Или здесь http://ne-letay.livejournal.com/
И под катом еще, но там совсем чуть-чуть

а я теперь ничего не помню -
ни теплых дней, ни живых огней.
моя любовь ковыляет по небу,
но я уже не слежу за ней.
она малиновым цветом мажет
на темно-синем и золотом,
она мне машет, она мне машет
драгоценным своим хвостом,
своим оранжевым, желтым, рыбкиным,
цареубийственным, золотым -
прореха в памяти, дырка, рытвина,
моя царапина, мой алтын.
воображаемая принцесса,
покройся корочкой, не боли,
мы шли да шли по краю процессии,
мы дошли до края земли.
там блесна самолета в облаке
над китайской стеной песка.
о, мое чудовище обло,
как стозевна твоя тоска!..
алтын мой нищий, мое сокровище,
потеря памяти, забытье...
мои ладони и веки все еще
соленые, как море твое.
ну, а как им не быть солеными?
царским золотом на крючке -
воображаемый самолет на
воображаемой ниточке.

***

Гамлет - Офелии:

так получилось, нимфа, прости, не плачь
в наших пенатах музы не носят брюк
поистрепался мой пилигримский плащ
рыцарский облик тоже слегка обрюзг

в дании принцев учат сажать редис
это полезно - лучше, чем жрать вино
в общем, не парься, бэйби, не простудись
я простудился - мне уже все равно

сплю да гуляю, думаю, снова сплю
вынес вот на помойку словес мешок
только не начинай про люблю-люблю
я ведь уже ответил: все хорошо

Офелия - Гамлету:

нет, ваша милость, я тебя не зову.
(хотела сказать: не люблю, - не вышло, ну, значит, так).
я сочиняю песенку, донник рву,
выше шумит река, подпевая в такт.

мокрый рукав елозит, бумагу мнет,
песенка осыпается мимо нот.
даже тебе теперь ее не собрать,
мальчик, когда-то любивший меня, как брат.

(хотела сказать: как сорок тысяч, да всё вранье, -
вон они, сорок тысяч, - галки да воронье).

знаешь, что я узнала, став, наконец, рекой?
жить под водой нельзя. Поэтому никакой
тут отродясь живности, кроме жаб,
не было бы, когда б не моя душа б.

ладно, молчу-молчу, и пока-пока.
лучше б я замуж вышла. За рыбака.

***

Летучий голландец

Дорогая Мари, ты видала когда-нибудь
настоящую темноту?..
Там танцует мертвый моряк, Мари,
с драгоценным камнем во рту.

Там на мачтах пляшут огни,
и от них темнота темней.
И живые боятся, дитя мое,
этих мертвых огней.

Твой отец, Мари, отправился в путь
двадцать лет назад и пропал.
Он хотел дорогих камней, Мари,
которыми славен Непал.

Он хотел дорогих камней,
а пропал средь мертвых огней.
Темнота темна, Мари,
и не смертным тягаться с ней.

Ты видала, Мари, как люди хотят
богатства - вот хоть умри?
И жадная тьма отвечает сама:
хочешь? - жри!

И он танцует свою мечту
с драгоценным камнем во рту,
глазницы мертвые смотрят ввысь
и видят там темноту.

Тем, кто смотрит нА море,
видно, как паруса летят.
Темнота темна, Мари,
но мертвые нас простят.

Двадцать лет я к морю хожу, Мари,
и бросаю письма во тьму -
одинокие письма тому,
кто танцует на ветхой палубе,
и в зубах у него опал -
драгоценный камень
из копей страны Непал.

И однажды из тьмы родились огни,
от которых вода холодней,
ночь темней, -
не смотри, Мари, на танцы этих огней,
на танцы этих теней.

И волна плеснула, Мари,
и выплеснула ответ,
в котором вода съела все слова,
остались два:
"...времени - нет..."

О, Мари, есть корабль в лохмотьях беды,
в океане воды,
черепа на палубе ловят свет
одинокой Полярной звезды.

Он несет по водам огни, огни -
не утешат живых они.
И танцует, танцует любовь моя на борту
с драгоценным камнем во рту.

***

Больничный шум зарыл в подушку
Свой нескончаемый укор.
Задернул маревом психушку
Вечерний будничный укол.
На тех, кто в стадии начальной,
Кто помнит лица и дома,
Глядят светло и беспечально
Давно сошедшие с ума.
Они, свободные от кошек,
Кошелок, снов и стен больниц,
На пыльном золоте окошек
Рисуют бабочек и птиц,
На скрипках призрачных играют,
Жужжат под музыку свою...
По смерти им не нужно рая -
Они давно уже в раю.
О, там, у теплого залива,
Под наблюденьем главврача
Цветет невянущая слива,
Как негасимая свеча.
Там узнают гусей по лапам,
Дешевым брезгуют бельем,
И карты с рыжеватым крапом
Венчают Даму с Королем.
И на зеленой, синей, рыжей
Чудесной карте всей земли
Строенья города Парижа
Мерцают празднично вдали.
И ночью призрачной и томной
Над желтым домом всех скорбей
Отважный, дерзкий и бездомный,
Поет парижский воробей.
На круглой площади Сенатской,
Вдыхая розовый простор,
В простой рубашке интернатской
Шагает Жанна на костер.
И в ангельском больничном чине,
Вослед шагам и сентябрю,
Как полагается мужчине,
Идет медбрат вдоль Рю Дарю.